Однажды зимой зашел к нам мужик. Высокий, в овчинном полушубке, лицо загорелое от мороза… Пришла мать. Закрывая дверь и пуская клубы пара в избу, сказала: — А, Павел, здоров будешь! — как бы обрадовалась она. «Павел? Кто таков будет?..» — подумал я. Мать скинула верхнюю одежду, села на сундук с другого края стола, и они начали о чем-то тихо договариваться. О чем они разговаривали, мне было сначала не совсем понятно. Мать смотрела вниз и почему-то перебирала рукой ножницы, словно нервничала. Он говорил и прямо смотрел на мать, убеждал ее в чем-то… Тут меня осенило — однако, он сватает мать!.. Это никак не входило в мои планы. С матерью мы жили очень хорошо, я ее жалел, всегда говорил ей: «Мам, ну ешь сама-то! Почему мне да мне?». А тут совсем чужой дядька! Неизвестно, как дело повернется?..

Ранней весной 1965 года Василий вдруг приехал в Новосибирск… У меня стоял на мольберте холст с начатой картиной «Разговор», на которую у меня уже был заключен договор на 2-ю зональную выставку в Омске. Он сидел на полу перед холстом, так же, как он сидел перед моим дипломом в Киеве. Кто его научил так профессионально смотреть на холст снизу вверх?.. — Вот холст… Почему он тебе удался? Потому что ты там изображаешь свою личную жизнь, тебе это все очень дорого…