9 сентября 1898 года Чехов отправился на репетицию собственной пьесы «Чайка» в МХТ. Там он познакомился с начинающими артистами театра, в том числе с Ольгой Книппер, которая в этот день отмечала свое 30-летие. Через пять дней Чехов присутствовал на генеральной репетиции «Царя Федора Иоанновича». Потом, делясь впечатлениями, он написал Алексею Суворину: 

12 апреля 1899 года Чехов снова приехал в Москву, и 18 апреля, в первый день Пасхи, внезапно нанес визит Книппер. Потом они вместе были на художественной выставке — смотрели новые работы Левитана. С лета 1899 года начался обмен письмами между драматургом и актрисой, продолжавшийся с перерывами до весны 1904 года. Известно 433 письма и телеграммы Чехова к Книппер и более 400 писем Книппер к Чехову — это самая большая по объёму чеховская переписка.

Весной 1900 года МХТ приехал со своими первыми гастролями в Крым, где тогда жил Чехов. Ольга поселилась в его доме, и с тех пор пара больше не скрывала свой роман. В Ялте они провели вместе шесть недель. А 25 мая 1901 года Чехов и Книппер обвенчались в храме Воздвижения Креста Господня в Воздвиженском переулке на Плющихе. Чехов отправил матери телеграмму: «Милая мама, благословите, женюсь. Все остается по-старому».

Сразу после свадьбы Ольга отвезла мужа в санаторий в Уфимскую губернию (Башкирия) — считалось, что местный кумыс помогает при чахотке. Супруги не виделись по несколько месяцев, так как Ольга была занята в театре и большую часть времени проводила в Москве, а Чехов вынужден был находиться в Ялте по предписанию врачей. Разлуки эти были мучительны для обоих. Чехов писал жене: «…говорил тебе 10 000 раз и буду говорить, вероятно, ещё долго, т. е. что я тебя люблю — и больше ничего. Если мы теперь не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству». «…если бы ты жила со мной в Ялте всю зиму, то жизнь твоя была бы испорчена и я чувствовал бы угрызения совести, что едва ли было бы лучше…». И она, часто обвиняя себя в его мучениях, писала: »…ломка моей жизни отразилась бы на нем и тяготила бы его. Он никогда бы не согласился на мой добровольный уход из театра…».