«Дядя Ваня» — второй чеховский спектакль Художественного театра — был поставлен меньше чем через год после «Чайки». К этому времени успели утвердиться некоторые общие принципы подхода театра к чеховской драматургии, а также индивидуальное своеобразие творческой манеры режиссеров — Константина Станиславского и Владимира Немировича-Данченко.
Первоначально Чехов предполагал поставить «Дядю Ваню» на сцене московского Малого театра. А Немирович-Данченко с просьбой поставить «Дядю Ваню» в МХТ обратился к Чехову позже, уже после успеха «Чайки». Чехов ответил, что уже «словесно обещал его Малому театру» и просил «навести справку» и выяснить: «намерен ли Малый театр поставить в будущем сезоне «Дядю Ваню»?». Но в итоге Малый театр не смог согласовать пьесу в Театрально-литературном комитете, и Чехов отдал «Дядю Ваню» на откуп МХТ, тем более, что Станиславскому она нравилась даже больше «Чайки».
«Дядя Ваня» — самая репертуарная чеховская пьеса, одна из наиболее популярных пьес в классической русской драматургии. Чехов работал над ней долго. Первый вариант, пьеса под названием «Леший», была написана еще в 1889–1890 годах. Чехов несколько раз брался за её переработку, но лишь после создания «Чайки» понял, как ее нужно переделать. Хотя Чехов написал по существу совершенно новую пьесу, в нее перешли из «Лешего» и основные действующие лица (Войницкий, Серебряков, Соня, Елена Андреевна, Мария Васильевна), и многие сюжетные линии, и, наконец, целые куски первоначального текста.
26 октября в Московском художественном театре состоялась премьера. Чехов писал Ольге Книппер: «Телеграммы стали приходить 27-го вечером, когда я был уже в постели. Их мне передают по телефону. Я просыпался всякий раз и бегал к телефону в потемках, босиком, озяб очень; потом едва засыпал, как опять и опять звонок. Первый случай, когда мне не давала засыпать моя собственная слава».
При этом критик Николай Эфрос вспоминал, что на контрасте с восторгом публики по поводу «Чайки», «”Дядя Ваня» по началу большого успеха не имел»; «публика была не то холодная, не то сдержанная», а сам Чехов писал Немировичу-Данченко: »…мы взвинтились в наших ожиданиях фурора и в наших требованиях к себе до неосуществимости, и эта неосуществимость портит нам настроение». Но успех «Дяди Вани» нарастал от спектакля к спектаклю. После второго представления Немирович-Данченко телеграфировал:
Первоначально Чехов предполагал поставить «Дядю Ваню» на сцене московского Малого театра. А Немирович-Данченко с просьбой поставить «Дядю Ваню» в МХТ обратился к Чехову позже, уже после успеха «Чайки». Чехов ответил, что уже «словесно обещал его Малому театру» и просил «навести справку» и выяснить: «намерен ли Малый театр поставить в будущем сезоне «Дядю Ваню»?». Но в итоге Малый театр не смог согласовать пьесу в Театрально-литературном комитете, и Чехов отдал «Дядю Ваню» на откуп МХТ, тем более, что Станиславскому она нравилась даже больше «Чайки».
«Дядя Ваня» — самая репертуарная чеховская пьеса, одна из наиболее популярных пьес в классической русской драматургии. Чехов работал над ней долго. Первый вариант, пьеса под названием «Леший», была написана еще в 1889–1890 годах. Чехов несколько раз брался за её переработку, но лишь после создания «Чайки» понял, как ее нужно переделать. Хотя Чехов написал по существу совершенно новую пьесу, в нее перешли из «Лешего» и основные действующие лица (Войницкий, Серебряков, Соня, Елена Андреевна, Мария Васильевна), и многие сюжетные линии, и, наконец, целые куски первоначального текста.
26 октября в Московском художественном театре состоялась премьера. Чехов писал Ольге Книппер: «Телеграммы стали приходить 27-го вечером, когда я был уже в постели. Их мне передают по телефону. Я просыпался всякий раз и бегал к телефону в потемках, босиком, озяб очень; потом едва засыпал, как опять и опять звонок. Первый случай, когда мне не давала засыпать моя собственная слава».
При этом критик Николай Эфрос вспоминал, что на контрасте с восторгом публики по поводу «Чайки», «”Дядя Ваня» по началу большого успеха не имел»; «публика была не то холодная, не то сдержанная», а сам Чехов писал Немировичу-Данченко: »…мы взвинтились в наших ожиданиях фурора и в наших требованиях к себе до неосуществимости, и эта неосуществимость портит нам настроение». Но успех «Дяди Вани» нарастал от спектакля к спектаклю. После второго представления Немирович-Данченко телеграфировал:
