Иллюстрация соответствует эпизоду финального появления феи: «она… подошла к бездыханному Цинноберу… он теперь был красивее, чем когда-либо при жизни. Маленькие глазки были закрыты, носик бел, уста чуть тронула нежная улыбка, а главное — вновь прекрасными локонами рассыпались

темно-каштановые волосы. Фрейлейн провела рукой по голове малыша, и на ней в тот же миг тускло зажглась красная полоска».

У феи в сказочной повести Гофмана три имени: глава приюта благородных девиц произносит его как «фон Розеншён», она сама — «Розенгрюшён», но есть и потаённый исконный вариант — Розабельверде. Все три имени отражают связь с розами и магический дар: «Не только во всем свете не было человека, который умел бы, подобно ей, выращивать столь великолепные тысячелепестковые розы, стоило ей воткнуть в землю какой-нибудь иссохший, колючий прутик, как на нем пышно и в изобилии начинали произрастать эти цветы».

Упоминание «тысячелепестковой розы» — отсылка к средневековым мистикам. Так, в финальных строфах «Рая» Данте, которого считали провидцем, описан огромный, шире обвода солнца, круг, в котором Божественный Луч высвечивает более тысячи рядов. Они — и контуры небесного града, и раскрывшаяся тысячелепестковая роза, «вечная» и «чистая», поскольку образована белыми одеяниями блаженных душ, с золотой сердцевиной — средоточием Божественного сияния внутри.

После введения «просвещения» в Керепесе фея низводится до положения канониссы пансиона благородных девиц под покровительством князя, а видимые всем проявления магии выглядят сниженно: при ее появлении по всей деревне скисает молоко.

В трактовке Г.А.В. Траугот образ Розабельверде всегда исполнен печальной красоты. Ее окружают цветы и птицы, что роднит ее с Матерью-Природой в сказке Гофмана «Неизвестное дитя». В то же время художники подчеркивают характерный для Гофмана романтический гротеск (то, что Новалис называл «гримасами духовной сущности» в ответ на искажение мировой гармонии). Этот род гротеска начинается там, где встречаются высокое с пошлым и обыденным, прекрасное — с безобразным.

В гротескной ситуации изначально оказывается и сама фея. Она родом из волшебной страны Джиннистан, куда после реформ князя Пафнутия высылают всех фей. При этом официально объявлено, что такой страны не существует, ведь само понятие просвещения в примитивном его понимании есть отрицание чуда, мистики, метафизики. Таким образом, могущественная фея

живет в княжестве, где отрицается само её существование. Поэтому дар Розабельверде Цахесу, в результате чего самое бесталанное, необразованное и безобразное существо становится министром иностранных дел и представителем «просвещенного государства», является ярким проявлением

иронии. Фантазия и природа, против которых приняты полицейские меры, мстят угнетающим их «здравому смыслу», «всеобщей пользе» и «трезвому рассудку». При этом золотые волоски с особенной силой действуют возле монетного двора — прозрачный намек на власть денег.