По-разному сбываются у людей мечты. Однажды, полушутя и не веря в успех, я попросил военную комиссию Союза писателей дать мне командировку на Тихоокеанский военный флот. Написал заявление и, забыв обо всем, уехал в свою Тимониху. Теплое, тихое вологодское лето настроило меня на рабочий лад. Между делом я бродил по лесам и удил на озере окуней, а самое главное, ходил с ружьем на лабаза в надежде перехитрить медведя <…>. Утром же меня срочно вызвали в Вологду. Мне хотелось работать и ходить на медведя, мне никуда не хотелось ехать… В Вологде я попробовал хлопотать об отмене поездки, дело дошло даже до канцелярии военного министра. Но уже через восемь дней я оказался за сто тридцатым меридианом. За несколько тысяч километров от моего медведя. Очнулся лейтенантом Тихоокеанского флота в фуражке с белоснежным чехлом, которая была мне слегка маловата. Она стягивала вверх кожу на лбу, отчего я выглядел пучеглазым и забывал иногда приветствовать старших по званию…
Суровость морской, тем более военной службы ощущается еще на берегу, вдалеке от боевых кораблей. Я смотрел на все глазами непосвященного и то и дело ловил себя на чувстве глубокого уважения к труду моряков, к их нелегкой службе, полной не мнимых, а явных опасностей…

Итак, я на Тихом океане. Доехал, все хорошо (ехал почти семь суток). Нагляделся всяких мест. Тут второй день живу в гостинице, прикрепили к флотской газете. В море, наверно, буду выходить, но ненадолго и недалеко. Владивосток — замечательный город. Море, горы. Тут сейчас жарко, многие еще купаются и загорают…

Василий Иванович в то время был до крайней стадии критически настроен к существующей действительности. Он был недоволен всем, что происходит, не скрывал этого. Он сказал, что хочет проехаться по флоту. Дал я ему сопровождающего офицера, по-моему, вертолет предоставили — и он весь флот облетел, объехал, на катере прошелся. Ему к людям нужно было, он с народом пообщался — и вернулся как раз на прием, который я проводил на атомном ракетном крейсере «Нахимов». Все гости собрались в большой кают-компании, она вмещает 120 человек. Все происходит чинно, тосты произносятся один за другим, и вдруг Василий Иванович встает, берет рюмку: «Налейте мне!» — это он-то! мы все удивились — знаем, что он вообще не пьет. Налили рюмку водки. и Василий Белов заявляет: «я до сегодняшнего дня считала, что Россия закончилась. Но вот сейчас проехал по флоту, поговорил с людьми — и говорю, что Россия жива!». Он приехал на флот подавленный, а уезжал совершенно другим человеком. Ему захотелось жить.