У Гайдара завелись деньги. Появилась черная бархатная куртка, брюки-бриджи и изготовленные по его проекту совершенно исключительного покроя высокие сапоги с невероятным козырьком, ну совсем ботфорты рыцарских времен, удобные для верховой езды, но, безусловно, затруднявшие гражданское пешее передвижение. Он не прочь был пощеголять в одежде своеобразного, им изобретенного фасона. Только держалась она на нем уж очень недолго, так как почти всегда бывала единственной в его гардеробе.

Впервые я встретил Гайдара и познакомился с ним в редакции газеты «Звезда» в Перми. Я тогда был начинающим литератором, пробующим свои силы в газете. Гайдар был уже человеком с именем, по крайней мере, на Урале. Его фельетоны читались едва ли не первыми из того, что было в свежем номере «Звезды». Интерес к ним был вызван не только, так сказать злобой дня, но и литературный. В дружеском кругу Гайдара называли ласково Аркаша. И это шло к нему. К его неувядающей юности. К лицу всегда свежему, моложавому. К голосу тоже шло, обычно немножечко торопливому и слегка заикающемуся, и очень часто взволнованному.